Дом с признаком традиции, и минимум контактов с соседями

– Владимир Кузьмич, можно сформулировать основную идею французской архитектуры?

– Французов меньше всего интересуют модные во всем мире природоохранные, энергосберегающие технологии. Они по¬прежнему относятся к архитектуре как к искусству, но это не значит, что они не уделяют внимания технике, конструкции, инженерии – это все есть, как и в любой развитой стране. Но акцент делается, прежде всего, на эстетические аспекты.

– Можно на примере?

– Пожалуйста. На окраине французской столицы есть огромный деловой центр – район Де Фанс, изюминкой которого последние 20 лет является знаменитая арка, которая на самом деле не имеет форму арки, является таким эстетическим парадоксом. Расскажу немного истории: на международном конкурсе, в котором участвовали архитекторы со всего мира, работы оценивались жюри, состоящим преимущественно из французов. Принимал решение лично президент Франции. Жюри выбрало из всех проектов тот, который имеет наибольшую эстетическую остроту и неожиданность. Это была квадратная арка огромной величины, состоящая из небоскребов, соединенных поверху гигантскими выставочными залами, что и образовывало форму арки. Как всякий небоскреб, это здание бессмысленно, как всякий небоскреб, это здание ущербно с точки зрения экономики – небоскребы все неэкономичны, они приносят большие убытки. Когда посетители поднимаются по гигантской лестнице, состоящей из нескольких тысяч ступенек, чувствуют себя совершенными букашками, униженными и придавленными. Затем они попадают в гигантскую подворотню, в которой дует. Уже после завершения строительства этот технический недочет пытались устранить: пришлось ставить гигантские стеклянные перегородки – это такой лабиринт, который защищает людей от сквозняка. В обоих небоскребах находятся министерства, в том числе Министерство строительства Франции. А в выставочных залах расположены смотровые площадки. Вот это – пример довольно нелепого и абсурдного, с точки зрения использования, здания. Оно очень тонкое, там очень большие теплопотери, в нем никакой энергосберегающей технологии не применяется, там нет никаких солнечных батарей, очень много расходуется энергии, и, соответственно, денег на отопление. Но это строение очень необычно, очень эффектно эстетически. Оно завершает гигантскую ось елисейских полей и авеню Шарль де Голь, которая начинается от Лувра и заканчивается этой аркой, по середине на одну треть болтается знаменитая Триумфальная арка Парижа и Площадь Звезды. И вот, когда мы смотрим сквозь Триумфальную арку, далеко¬далеко где­то вдали видим эту новую квадратную арку.

Есть еще одно здание, которое мне кажется шедевром современной архитектуры в Париже. Это довольно знаменитое здание института арабского мира, спроектированное архитектором Жаном Нувелем, вице¬президентом Французского Института архитектуры (тот самый архитектор, который участвовал в конкурсе на строительство башни «Охта­центра», но его работу петербуржцы отклонили – авт.). Здание Института арабского мира представляет довольно интересный объем, правда, с острыми, эффектными углами, на это здание стоит смотреть и в солнечный день, и когда солнце скрывается за тучи. Мы можем наблюдать особый эффект от архитектуры, связанный с особенностями климата и погоды. У здания между двумя стеклами заложены тонкие листы металла, обладающие солнцезащитными свойствами и вырезанные как арабский орнамент. Причем эти солнцезащитные узорчатые листы движутся в зависимости от интенсивности солнечного освещения – они перемещаются по принципу диафрагмы в фотоаппарате: то сужаются, то расширяются, как диски. И когда солнце сильно освещает фасад – они расширяются, и создают тень в помещениях, когда солнце закрывается тучей, они сжимаются, чтобы в помещении было больше света. Если смотреть на это здание во время смены погоды, то такое ощущение, что здание начинает шевелиться. Ты видишь, как оно дышит. Эффект совершенно необычный, придуманный на уровне гениального изобретения, несмотря на то, что это простое стеклянное конторское здание. Вот это, с моей точки зрения, – символ французской архитектуры, символ духа устремления к эстетическим эффектам.

– Насколько то, что так красиво снаружи, комфорт­но внутри?

– Вполне. Во Франции обычно очень высокий уровень эстетической работы архитектора и, может быть, средний уровень владения техническими решениями. То есть французский архитектор предпочитает стрить просто, не мудрить, не применять сложных конструкций, таких, например, как многослойные наружные стены с внутренней вентиляцией, с движением воздуха внутри стен. Существует понятие «кожа здания» что­то наподобие кожи живого существа –

как правило, это сложная конструкция, которая совмещает в себе теплоизоляцию, гидроизоляцию, вентиляцию с целью снизить потребление тепла, использовать пассивно солнечную энергию, так вот во Франции очень редко можно встретить такие сложные решения. Их очень много применяют в Голландии, в Германии, в США, но во Франции редко. Во Франции также редко можно видеть яркие образцы стиля Хайтек (стиль, использующий в качестве эстетического элемента какие­то металлические конструкции или сочетание металла и стекла – прим. ред.). Хотя родоначальницей этого стиля было здание центра Помпиду в Париже (Центр современного искусства). А стеклянные конструкции, применяемые во Франции, как правило, очень просты. Они, как говорил великий американский архитектор Райт, не демонстрируют скелет и внутренности этого живого существа. Французы к зданию относятся, как к живому существу, и не любят, когда кости торчат снаружи. По их мнению, в этом есть что­то неприятное.

– Преимущество отдается эстетству?

– Да. Вообще французской архитектуре присуща простота, даже определенный минимализм. У швейцарцев и немцев минимализм доходит до абсурда, они оперируют простейшими геометрическими объемами, где изысканность и простота доходят до той стадии, которая хуже воровства – до скуки. У французов всегда эстетическая изюминка, она всегда сохраняется: и в жилых зданиях, и в общественных.

– Из чего нынче строят?

– Как и в любой другой европейской стране, много применяется железобетона, а для отделки и наружных стен используется бесконечное количество материалов, в том числе и дерево – во Франции есть свои леса и лесозаготовки. Но дерево применяется очень экономно, очень эффектно. В многоэтажных жилых домах можно видеть облицовку стены деревом, покрытым химическими составами от гниения. Очень модно иметь постройку в традиционном стиле. С другой стороны, модно демонстрировать утонченный дизайн из современных материалов, очень экстравагантное тонкое, эстетически богатое решение из стекла, металла, даже пластика. Модно стекло, в которое впечатан рисунок при производстве – это стеклянные листы, внутри которых, к примеру, находится орнамент в виде осенних листьев. Изысканное эстетское любование современными материалами – это тоже модно. А еще во французской архитектуре есть такое понятие, как региональный стиль.

– Трудно представить.

– Не гадайте. Я тоже никогда раньше вне Франции этого себе не представлял. Это явление до сих пор мало известно российской публике. Региональный стиль, как правило, оперирует местными строительными материалами. Например, в предгорьях Альп и прилегающих департаментах и регионах – в Гренобле, на берегу Женевского озера, в Тулузе, Лионе – очень широко применяют местный естественный камень: и для основных конструкций, и для отделки фасадов. И местные керамические материалы. Иногда используют кованые изделия из металла. В подобных постройках соблюдается и традиция страны, и ее мода. Например, малоизвестный в России архитектор Морис Новарина, который работал преимущественно во Француз¬ских Альпах, в течение своей жизни построил порядка 30 церквей – чаще всего это маленькие приходские церкви, расположенные в деревнях или небольших городках. В некоторых его церквях витражи и мозаики делали крупнейшие мировые художники, такие как Леже, Матисс, Руво или Шагал. Так вот, большая часть его построек сооружена из естественного камня: это грубый, иногда необработанный камень с выявленной фактурой, с прожилками, шершавый на поверхности, сложенный крупной кладкой со швами. Это совершенно необычная архитектура, отчасти напоминающая архитектуру Гауди в Испании. Вот такие региональные архитектурные ветви во Франции очень популярны, развиты и часто встречаются.

– Каково отношение к реконструкции старых зданий?

– Тут у французов очень большой опыт. В качестве примера приведу город Лилль. Город старый, там большой исторический центр с крепостью на холме, с застройкой в основном XVII–XVIII веков. И там, как в учебнике, можно видеть в экспериментальном порядке все формы контакта новой и старой архитектуры. Ну, конечно, крайняя форма – это когда старое здание сносится, «убивается», а на его место ставится новое, современной формы. Такие примеры тоже есть. Гораздо интереснее, когда от старого здания сохраняется фасад, а новое здание строится за этим старым сохраненным фасадом и немножко выглядывает из¬за него, так, чуть¬чуть, чтобы его тоже было видно – как бы приподнимается. Могут от старого фасада сохранить отдельные части, какие­то фрагменты стены, например: вход, портал, богато украшенный орнаментом,

с каменной резьбой. Портал сохранен, но он вставлен в современный новый фасад, как деталь. И наконец, там есть экстравагантные попытки сохранить от старого здания просто отдельные кусочки, скажем, наличник окна, который при разрушении здания аккуратно демонтируется, а потом вешается на новый фасад. Или колонны, которые могут быть приставлены к фасаду. Иногда такое использование фрагментов кажется очень красивым, иногда странно и дико, когда на стеклянном фасаде вдруг висят старые колонны. Но тема считается очень важной – нужно сохранять следы истории.

– А как французы относятся к небоскребам в историческом центре?

– С одной стороны, довольно разумно – во всех городах, даже в Париже, создают из высотных зданий некие деловые районы, которые находятся, как правило, не в центре города, таким образом пытаются сохранить исторический центр. Хотя есть и скандальные истории: в Париже всего одно высотное здание было построено в историческом центре города, это башня Монпарнас, которая находится над вокзалом Монпарнас. Этот пятидесятиэтажный небоскреб сильно влияет на панораму многих центральных улиц. Уже было несколько сообщений в прессе о том, что в Париже появилось общество, целью которого является снос этого небоскреба. Это общество собирает средства на выкуп здания. Причем они объявляют каждый раз в СМИ, как много они набрали средств на выкуп очередного этажа и сколько уже этажей выкуплено. Сейчас выкупили уже около половины здания. После многочисленных протестов против возведения этого небоскреба в Париже строительство такого рода в историческом центре было прекращено, теперь стали активно развивать деловые зоны за пределами столицы Франции: в районе Дефанс, на побережье Сены.

Примерно то же самое происходит и в других городах. Например, в Лионе существует один небоскреб – это знаменитый банк «Лионский кредит». Этот небоскреб построен в самом центре города, он не стеклянный, а весь кирпичный, совпадает по внешнему виду с исторической застройкой, но больше ничего подобного не строится. Франция – это, скорее, пример страны, в которой запрещено строительство высотных зданий в историческом центре, однако это не мешает возводить невысотные современные здания в любом месте в историческом центре.

– Как удалось этого добиться?

– Дело в том, что там очень давно, как и в других развитых странах, были разработаны правила строительства на всю территорию страны. Было определено, где можно еще что­то строить, а где нельзя. После того, как эти правила были один раз обсуждены населением, и после дискуссии приняты, больше конфликтов не возникает.

– Какова площадь жилья у средней французской семьи?

– Во Франции, как и в других высокоразвитых странах Европы, таких как Голландия, Англия, Германия, сейчас средняя обеспеченность на человека по стране жильем составляет примерно 45 квадратных метров. В бедных странах Европы – около 25 квадратных метров. Для сравнения, у нас в Петербурге в среднем 21 квадратный метр на человека. Самое интересное – это не нынешний уровень обеспеченности жильем во Франции, а как они достигли этого уровня. Дело в том, что сразу после войны во Франции был жуткий жилищный кризис, и жилобеспеченность в этой стране в 40–50¬е годы ХХ века была такая же, как у нас сейчас, если не хуже. Жилье было очень старое и вплоть до 1950–1955 годов государство никак не участвовало в жилищном строительстве, никак не вмешивалось в рыночные отношения. Это привело к тому, что на рынке остался только сектор элитного жилья, который был выгоден застройщикам. А никакое другое жилье – социальное, дешевое, массовое – не строилось. Тогда государство решило помочь простым людям. Но оно не стало строить за счет бюджета, оно начало давать деньги нуждающимся семьям с тем, чтобы эти семьи, добавляя свои накопления, заказывали квартиры или дома у строительных компаний. Это было организовано не таким путем, как у нас, когда беззащитные дольщики

очень сильно рискуют. Государство создало специальные некоммерческие организации, которые занимались строительством недорогого жилья. То есть они не получали больших доходов, как в элитном жилье, они получали такие деньги, которые покрывали расходы, и очень небольшой доход, который уходил на функционирование подобной некоммерческой организации. Так вот, организовали эти фирмы с помощью государства, и по¬французски все это носило название HLM – жилье за умеренную плату. Так называлась и сама планировочная система жилья. Само жилье было очень похоже по¬началу на наши «хрущевки», но потом очень быстро качество его повысилось. Как следствие, в 60¬е годы во Франции возник строительный бум, который к 70¬м годам уже полностью решил жилищную проблему. После этого строительство продолжалось, но уже меньшими темпами, и организации HLM были упразднены. Сейчас там совсем другая ситуация: люди обеспечены жильем и имеют возможность выбирать среди конкурирующих строительных организаций. Соответственно, цена на жилье уже не очень растет.

– Получается, Францию вывели из кризиса недорогие многоквартирные дома, а как же присущий всем европейцам культ собственного дома?

– К этому стремится каждая семья. Причем французы предпочитают не таунхаусы, не блокированные дома, когда стоит стенка к стенке с минимальным участком. Они предпочитают, чтобы дом стоял отдель¬но, особняком, даже если участок всего две или три сотки. То есть, по сути дела, дом занимает весь участок. Можно видеть во многих городах Франции такую картину: километрами тянутся пригородные районы, которые застроены домами, стоящими друг от друга на расстояние два­три метра. А если окна выходят на соседний участок, то они смотрят в окна соседу, поэтому французы стараются окна на соседний участок не делать, а выводить окно на улицу. При этом домики все разные: только в последние десятилетия во Франции стал распространяться американский опыт строительства поселками, то есть большими жилыми районами, застроенными однотипно, с минимумом индивидуальных свойств. Но вообще подобное во Франции никогда не было популярно, там психологически каждая семья стремится подчеркнуть свою особенность и строить свой дом по собственному вкусу и так, чтобы он отличался от соседнего.

– Что скажете об обитателях?

– Иметь свой собственный, с признаком традиции, отдельный дом – необходимая составляющая уважающего себя человека. Такое мелкобуржуазное сознание характерно для всех слоев населения: и пролетария, и интеллигенции, а не только для французской мелкой буржуазии. Идеально для француза, когда он живет сам по себе и имеет минимум контактов с соседями. Очень редко французы ходят друг другу в гости, они предпочитают встречаться в кафе, или в ресторане, или где­то в общественном месте.